Я призываю любовь - Страница 9

Розалин густо покраснела, но, когда заговорила, голос ее не дрогнул. Скотт предполагал, что ей хочется запустить в него чем-нибудь тяжелым. И ему доставило огромное удовольствие одарить ее взглядом, полным сочувствующего понимания того затруднительного положения, в котором она оказалась.

— В таком случае отец должен быть очень строгим в подборе замены.

— А зачем? — деланно удивился Скотт.

— Что вы хотите сказать?

Розалин наклонилась вперед, словно все еще не понимая, куда он клонит. Однако, судя по напряженной позе и подозрительному прищуру глаз, ей все уже было ясно.

— Я предположил, что вы вернулись сюда, чтобы практиковать.

Возникла самая короткая из пауз.

— Вы с ума сошли! — Наверняка сошли, вторил горящий взгляд Розалин. — У меня уже есть работа, очень интересная, в Лондоне. Как вы вообще могли предположить, что я приеду сюда!

— Почему вы считаете, что невозможно сделать карьеру вне Лондона? — поинтересовался Скотт.

— Я не считаю, что невозможно сделать карьеру вне Лондона. Просто думаю, что…

— Что здесь вы будете выглядеть не на месте?

— Это слишком сильно сказано, но фактически — да, — подтвердила Розалин. — Если вам действительно интересно, я всю свою жизнь упорно трудилась, чтобы достичь того положения, которое занимаю сейчас. И я не собираюсь бросать все, чтобы провести остаток дней за столом кабинета, когда могу в больнице принести гораздо больше пользы.

— В Глазго есть прекрасные больницы. Вы можете проводить часть времени в приемном кабинете, а остальное — в больнице. На пару с вашим отцом вы справитесь.

— А мой отец просил вас предложить мне это?

— Нет, не просил. — Скотт старался сдержать раздражение. — Но он обеспокоен тем, что будет с его практикой.

— Вы говорите об этом так, словно найти подходящую замену так же трудно, как иголку в стоге сена, — проворчала Розалин.

Она встала и направилась к двери. Но прежде чем успела выйти, Скотт преградил ей путь, положив руку на дверную ручку. Если бы мог, он бы вправил ей мозги. Это было именно то, чего ему больше всего хотелось.

— А вы говорите так, словно карьера — это единственное, что имеет значение в вашей жизни, — с ледяным спокойствием сказал он.

— Ради этого я много трудилась.

— Не отрицаю. Однако вы можете сделать карьеру здесь, и ваш отец нуждается в вас.

— Он… он никогда мне об этом даже… даже не намекал.

Скотт почувствовал, что смягчился из-за неуверенности, прозвучавшей в ее голосе.

— Возможно, он не знает, как это сделать.

Скотт крепче сжал дверную ручку. Рядом с ним Розалин казалась хрупкой, как статуэтка из фарфора. Одно движение — и разобьется. Он заставил себя думать о непреклонном профессионале, скрывающемся за этой оболочкой. Это удержало его от того, чтобы протянуть руку и коснуться молодой женщины.

— Я могу помочь с подбором врача на отцовское место, — произнесла Розалин, опустив взгляд; голос ее доходил до Скотта словно бы издалека.

— А что, кроме работы, держит вас в Лондоне? Там у вас мужчина?

Этот вопрос давно вертелся у него на языке. Скотт не мог припомнить, чтобы в последнее время какая-либо женщина вызывала у него подобное любопытство.

— Вас это не касается! — вспыхнула Розалин, посмотрев на него в упор.

Какое ему дело до моей личной жизни? — возмутилась она. Однако тут же решила, что будет лучше, если между ними не останется недоговоренностей, хотя подобная откровенность была ей не по нутру.

— Что ж, если вы непременно хотите узнать, то да, есть. Так уж вышло, что у меня есть друг.

— Ну и как он?

— Какая вам разница, каков Роджер! — раздраженно воскликнула Розалин.

— Роджер? — изобразил удивление Скотт. — Так его зовут Роджер?

— Да.

— Как же вы ухитряетесь поддерживать отношения, если работаете с утра до ночи?

Скотт понимал, что ведет себя, как собака, вцепившаяся в кость, но был уже не в силах остановиться. Мысль об интимной жизни доктора Розалин Паркер была слишком интригующей, чтобы бросить ее.

— О, у нас прекрасные отношения, — парировала она. — И я не обязана перед вами отчитываться!

Глаза ее сверкали от негодования, и Скотт почувствовал себя так, словно завороженно смотрит на зеленое пламя.

— Прекрасные отношения… — Он привалился к двери, так что любая надежда открыть ее и выскользнуть наружу стала нереальной. — Довольно странное определение для бурного романа, не правда ли? — Розалин не ответила, и Скотт продолжил так же задумчиво: — А может быть, он и не бурный? Может быть, это удобная связь, вроде хорошо разношенных туфель? Роджер тоже врач?

— Не соблаговолите ли убраться от двери? Я бы хотела выйти.

Но он не обратил внимания на ее слова.

— А раз вы не можете часто встречаться — значит, и нет никакого захватывающего романа, который удерживал бы вас в Лондоне, — подвел итог своих рассуждений Скотт.

— Мне наплевать, что вы считаете! — воскликнула Розалин, вне себя от раздражения.

— Он мог бы приехать сюда с вами, — как ни в чем не бывало гнул свое Скотт.

— Нет, не мог!

Они смотрели друг на друга как непримиримые враги, и впервые на своей памяти Скотт ощутил, что ему не хватает слов. Он был не прочь продолжить допрос с пристрастием, но понимал, что рискует показаться чрезмерно любопытным. Более того, он вообще не понимал, зачем завел этот разговор. Какое ему дело до того, что представляет собой этот Роджер?

Скотт почти возненавидел Розалин за то, что она пробудила его любопытство. С трудом он заставил себя примирительно улыбнуться.